Рожденная в огне [= Огненная роза ] - Нора Робертс

– Неплохое у вас тут место, – одобрила Мегги. – Я как-то не заметила всего этого, когда входила в дом.

– Я не стал его показывать вам, – проворчал Роган, – потому что в тот момент глаза у вас были плотно закрыты. Но туристический обзор мы оставим на другое время. Не люблю опаздывать.

Он взял ее за руку и почти силой потащил туда, где стоял автомобиль.

– Поскольку вы в таком добром настроении уже с утра, – ехидно проговорила она, едва поспевая за ним, – то хочу вам сказать откровенно, что бы вы ни делали, я уже не изменюсь. Я безответственный человек, Роган. Возможно, это у меня наследственное. Да не тяните так! Разве вас кто-то накажет, если вы немного задержитесь? Почему вы такой грубый?

– Я не грубый! – рявкнул он. А каким же еще прикажете быть, если спал он сегодня от силы часа три, а работы набралось невпроворот. Но разве ей понять! – У меня много дел, – добавил он более мирным тоном. – Садитесь в машину!

Некоторое время они ехали молча. Она наслаждалась великолепным утром, спокойной ездой в роскошном автомобиле.

– У меня немало дел, – снова произнес он, как бы извиняясь.

– О, конечно. Достроить империю, получить Нобелевскую премию, выиграть…

Она не сумела договорить: он резко вильнул к тротуару, от чего сзади раздался возмущенный сигнал, и затем, остановившись, схватил Мегги за воротник рубашки, почти сорвал ее с сиденья, притянул к себе и впился губами в ее губы.

Чего-чего, а уж этого она совершенно не ожидала. Что вовсе не означало, что была недовольна. Его ярость, как и в предшествующем случае, придавала поцелуям особую остроту. Но, хотя голова у нее немного кружилась, в ней не ослабевало ощущение собственной силы. И еще она понимала, что здесь не было никакой попытки соблазнить, просто крайняя степень раздражения, вылившаяся в потребность заставить ее замолчать, хотя бы таким, не вполне обычным способом. Впрочем, отчего же тогда оба они напоминают сейчас два оголенных провода, готовых вот-вот соединиться и вызвать взрыв?

Хватит, говорил он себе, довольно. Я показал уже, кто здесь хозяин положения, мне стало лете.

Или нет? Так оторвись же от нее!

Но он не мог. И легче не становилось. Вместо облегчения – еще большая напряженность во всем теле, и кажется, будто погрузился в какую-то мягкую безмолвную тьму, откуда нет выхода. И не надо. Не нужно света, голосов – пусть будет так как можно дольше. Всегда.

Он резко отпрянул от нее и ухватился обеими руками за рулевую баранку, как бы в поисках поддержки, опоры. Осторожно вывел машину на проезжую часть, чувствуя себя не вполне уверенно, словно впервые сел за руль.

– Как я понимаю, это было ответом на что-то, – услышал он ее голос, неестественно спокойный.

– Да. Или попыткой удушить.

– Предпочитаю, чтобы меня целовали, а не душили. А еще бы мне хотелось, чтобы вы свои желания выражали без такой злобы.

Он почти уже совсем успокоился, внимательно смотрел на дорогу, даже прикидывал в уме, сколько лишнего времени пришлось потратить на свою гостью.

Однако не ответить ей не мог.

– Я уже раньше говорил вам: всему свое время.

И для желаний тоже.

– Кто же его определяет, интересно?

– Для меня необходимо узнать человека, с которым я сплю. Не говоря уже о взаимном уважении и некоторых чувствах.

Ее глаза сузились.

– Я тоже понимаю, Суини, что между поцелуями и постелью дистанция не такая уж малая. И хочу, чтоб вы знали: я не из тех, кто опрокидывается на матрас по одному мановению руки.

– Я никогда не говорил…

– А что вы сказали сейчас? – Его слова казались ей тем более оскорбительными, что сама она хорошо знала, как быстро бы согласилась «опрокинуться» с ним. И потому продолжала:

– Насколько я вижу, вы считаете меня достаточно распущенной. Это ваше дело, и я не собираюсь рассказывать вам о моей интимной жизни. Что же касается взаимного расположения и уважения, то вам еще предстоит завоевать их у меня. Вот так-то, мой друг.

– Прекрасно. Значит, мы пришли к согласию.

– К черту согласие! А вашу служанку зовут Норин.

Он так изумился, что отвел взгляд от дороги и уставился на нее.

– Что?

– Вашу служанку, болван вы этакий, вы – долгоносый аристократ, зовут не Нэнси и не Морин, а Норин. Можете вы это уяснить?

Она сложила руки на груди и с надменным видом повернулась к боковому окошку.

Роган медленно покачал головой.

– Я безмерно благодарен вам за разъяснение. Один Бог знает, в какое ужасное положение я бы попал, когда пришлось бы представлять ее моим гостям или соседям.

– Высокородный сноб!

– Ядовитая змея!

Остальную часть пути они проделали в гробовом молчании.